(Рассказ
корабельного механика)
Когда я был маленький, я думал: вот бы
попасть в такую страну, чтобы ни птицы, ни звери меня не боялись. Бежит, например,
заяц. Я ему кричу: "Зайка, зайка!" Он и остановится. А я его поглажу
– ну, беги дальше!
А если волк... Ну, так я крикну: "Уходи,
уходи прочь!" И он – во все лопатки. И чтоб к птице можно было подойти и
разглядеть ее.
А то чижика какого-нибудь иначе как за
двадцать шагов, да еще сквозь ветки, и не подсмотришь – не подпустит. Чего там
чижика, когда кошку чужую на лестнице не погладишь: она сразу спину дугой, хвост
трубой – прыск, прыск! – и на чердак... А по лесу идешь, так
будто и никакие звери там и не живут, – все от тебя прячутся и притихнут. Один
раз белку видел – и то только хвост. Может, и не белкин.
Я больших спрашивал, – есть
ли такие места где-нибудь, чтоб звери к себе подпускали? А большие только
смеялись и глупости говорили: "На вот, возьми соли, насыпь зайцу на хвост,
тогда он тебя и подпустит".
И так было обидно! Я вырос, а обиды не
забыл, но уж надежды подманить зайца у меня, конечно, не осталось. Я уже моряком
стал, пароходным механиком. Попал как-то на китобойный корабль.
Киты, конечно, от нас удирали полным
ходом. И было отчего: мы их из пушки били. Ядром. А впереди ядра приделана
пика: называется гарпун. А от пики идет к пароходу веревка.
Но я смотреть на это не любил. Да и смотреть
не на что было: сверху небо, внизу вода, а по воде лед. Мы все время плавали в
холодных странах.
Раз поднялась буря. Нас куда-то понесло. Я
все у машины сидел и не спрашивал, где это мы плывем.
Вдруг как-то слышу – наверху все кричат:
– Земля! Трава, зеленая трава!
Я не поверил и выскочил на палубу.
Смотрю, верно: берег, на нем зеленая трава, горы, на небе солнышко. Всем стало
очень весело. Даже петь начали.
Капитан остановил пароход, и все стали
проситься на траву погулять.
Мы выехали на лодке
на берег – и давай бегать по траве. Я ушел совсем далеко за холмы, а когда
устал, лег посреди луга.
Вдруг смотрю – что такое? Беленькое
что-то. Я привстал. Смотрю: зайчик. Весь белый, настоящий зайчик.
"Смешно! – подумал я. – Зеленая
трава, а заяц белый. У нас зайцы серые летом бывают".
Я боялся шевелиться, чтобы не спугнуть
зайца.
Гляжу: и другой выскочил. А вот их уже
три. Фу ты! Уже десяток!
Я устал неподвижно сидеть и шевельнулся. Зайцы
посмотрели на меня и поскакали, да не от меня, а ко мне!
Что за чудо: обступили – их уже с сотню было
вокруг меня – и разглядывают: что я за диковинный зверь такой?
Я двигался как хотел.
Даже папиросу закурил. Зайцы на задние лапки становились, чтоб меня лучше
разглядеть.
Мне так весело и смешно стало, что я
начал с зайцами говорить:
– Ах вы, шельмы!
Да в самом ли это деле? Да неужто это бывает, чтобы зайцы
не боялись? А вот я вас сейчас напугаю!
Зайцы только посматривают, ушками
потряхивают.
– Да я вас из ружья сейчас!
Нарочно я: ружья-то у меня никакого не
было.
Я как хлопну в ладоши, да как крикну:
"Пиф! паф!"
Зайцы подскочили. Наверно, удивились. Вот
чудак какой! Но никто не побежал, а просто травку
стали щипать – тут же, рядом со мной.
Теперь вот, если б была соль, можно б
каждому на хвост насыпать.
Тут я хватился: на пароход, пожалуй,
пора.
– Ну, – говорю, – прощайте, храбрые
зайчишки!
И зашагал.
Смотрел только, чтобы на зайцев не
наступить.
А куда идти? Где пароход? В какой
стороне? Совсем забыл!
Впереди были горы. Дай, думаю, залезу на
гору: с высоты будет видно, где море. Оттуда сразу к морю и пойду. А на море – пароход.
Стал взбираться на гору. Вдруг смотрю: что
такое – коровьи следы?
Да сколько! Да это целое стадо шло!
"Ага! – подумал я. – Коли тут стадо,
– значит, есть и пастух. Значит, здесь люди живут. Вот я пастуха и расспрошу, почему
у них зайцы такие храбрые".
А следы коровьи все уже да уже. Вот уж, видно,
гуськом шли и дорожку протоптали, и дорожка ведет на кручу. Да так круто, что я
уж стал на четвереньках царапаться. А сам думаю: мне здесь через силу, а как же
коровам тут лазать? Удивительные какие коровы! Здесь
только козам скакать.
И вот уж я долез до самого верха: вниз
глянуть страшно. И вот передо мной камень; прямо не знаю, как влезть.
Я уцепился руками, поддал ногами и
выскочил животом на камень.
Вот бы передохнуть!
Какое тут передохнуть! В десяти шагах от
меня стоит большой, рогатый зверь, весь лохматый, шерсть до полу и на ногах
острые копыта. И прямо на меня глядит.
Поглядел немного и пошел на меня.
Я подумал: "Назад надо!"
Да куда там назад: если мне с этого камня
под кручу прыгать, так я покачусь вниз, как камешек, и останутся от меня одни
"дребезги". Туда вниз посмотреть – и то голова кружится.
А спереди – этот рогатый. Сейчас как
боднет!..
У меня душа в пятки ушла. Закрыл я глаза
со страху: будь что будет!
И вот с закрытыми глазами слышу: зверь ко
мне подходит. Вот совсем подошел.
Слышу, как жарко дышит.
Я не выдержал, один глаз приоткрыл, а мы
с ним – нос к носу!
Он воздух ноздрей потянул, фыркнул в бок.
Повернулся и... потихоньку пошел назад.
Я дух перевел: не хочет, значит, меня
бодать! Раздумал.
Я встал на ноги. И вот что я увидел: целое
стадо таких зверей, штук двадцать, паслось тут на горе. Каждый из них, если б захотел,
мог меня забодать и растоптать. Но, видно, никто из них не собирался на меня нападать.
Я вдруг вспомнил, что видел таких на картинке, даже вспомнил, как назывались. Называется
этот зверь – овцебык.
Я огляделся – и там, за быками, увидел
море. Подумал: "Ничего, пока они меня не трогают, я, может быть, угляжу спуск и пойду вокруг горы".
Спуска я никакого не нашел и тут услышал
гудок нашего парохода. Это
значит:
хватились меня, зовут. А меня-то нет, и никто не знает, что я на этой горе.
Людей тут нет. Пропаду!
Мне оставалось одно – идти прямо на
быков. Эх, была не была! Распугаю.
А самому – во
как страшно!
Я заорал не своим голосом. Завертел
руками, как мельница, и ногами затопал.
Быки все на меня оглянулись, своих телят
и маток затолкали в середину, сами вокруг стали и рога вперед выставили.
Я сразу присмирел и даже на землю сел. А быки
постояли-постояли, -
видят,
что я ничего не делаю, и опять взялись траву щипать.
А пароход гудит, гудит!
Я чуть не заплакал. Я снял фуражку и стал
быкам говорить – никого не было, так что не стыдно.
Я сказал:
– Вы знаете, честное слово, мне просто на
пароход надо! Я никому ничего не сделаю. Только, пожалуйста, пожалуйста, не
бодайте меня, не кусайте меня!.. Я только пройду, честное слово!
Быки посмотрели, как я говорю, и ничего.
Я пошел. Прямо на стадо. Все приговаривал
сначала:
– Миленькие, я,
честное слово, только так... Я на пароход.
Одного даже слегка погладил.
Потом пришлось протолкнуться между двумя.
Тут уж я посмелей:
– Дорогу-то дайте же, в самом деле! А то
стали – ни пройти ни проехать!
Дальше смотрю: один лег как раз у меня на
пути.
Я уж крикнул:
– А ну, вставай!
Лежит, проклятый,
и ухом не ведет.
– Да вставай ты!
Я вплотную подошел и ткнул ему под брюхо
ногой.
Ух, шерсть какая
на них большая: сапог так и ушел, как в сено!
А бык ничего: только мыкнул, не спеша встал на колени, как домашняя корова, поднялся и
отошел нехотя вбок. Я его еще ладошкой подтолкнул.
Я прошел через стадо. Спустился с горы и
побежал по долинке – скорей к морю! Пароход уже гудел тревожно.
Я бежал со всех ног. Все думал, какие это
быки на вид только страшные, мохнатые. А если их выстричь, как овцу, окажется
легкая зверюшка, вроде козы. Понятно, что они на такие
кручи царапаются: копытца-то у них острые.
Вдруг смотрю: что такое? Две собаки.
Нет, какие там собаки, – волки! Чистейшие
полярные волки. Этих-то я уж знаю. Не раз с парохода видел.
И бегут прямо на меня. Нюхают землю, меня
не видят.
Ветер дул от них, и моего человеческого
духа на них не несло. Они меня не чуяли и бежали, глядя в землю.
Я встал как вкопанный: авось не заметят,
пробегут мимо.
А они все ближе да
ближе.
И тут, понимаете, что случилось: мушка,
паршивенькая маленькая мушка села мне на нос.
Я рукой боюсь шевельнуть: где тут до
мухи, когда волки сейчас съедят? А она, дрянь, на
свободе расхаживает да мне в нос.
И вот что тут случилось.
Защекотало, защекотало у меня в носу, я
как чихну – ап-чхи! Во весь дух.
Волки стали. На миг глянули на меня... Да
как бросятся наутек. Только я их и видел.
Я припустил вперед и скоро прибежал к
морю. В лодке уж меня ждали, и пароход ругался – гудками, конечно.
На пароходе я спросил капитана:
– Какая это земля?..
– Восточный берег Гренландии, – ответил
капитан.
– Ну, ладно, – сказал я. – Но что же это
за страна такая? Ведь здесь все шиворот-навыворот: зайцы сами тебе чуть за
пазуху не скачут, диких быков – хоть поленом гоняй, а волки от человеческого чиху, как от пушки, врассыпную!
И про себя подумал: "Совсем как мне
маленькому хотелось, чтобы соль на хвост сыпать".
Капитан улыбнулся.
– А это, – сказал он, – это вот почему.
Людей тут нет. И не было. Зайцы и овцебыки совсем с человеком не знакомы. И
поэтому не боятся его.
– А волки почему
же боятся? – спросил я.
– А волки пришли сюда недавно. По льду
перешли из Америки. И они отлично помнят, что такое человек. И что за
инструмент у него – ружье. Им и неохота связываться с человеком.
Вот что сказал мне капитан. И я думаю, что это правда.